Бальи

История астрономии. Письма о Платоновой Атлантиде и о древности истории Азии

В 1775 г. Бальи издал том in~4 под заглавием: Древняя история астрономии, от ее начала до основания Александрийской школы. История астрономии от Александрийской школы до 1730 г. вышла в свет в 1779 г. в двух томах. Третий том, изданный через три года, содержит историю новой астрономии до 1782 г. Наконец, пятый том этого обширного труда, посвященный астрономии индийской, был издан в 1787 г.

Когда Бальи начал трудиться над общей историей астрономии, тогда наука не имела ничего подобного. Ученые занимались только некоторыми отдельными вопросами, но никто не предпринимал общих исследований. Книга Вейдлера, изданная в 1741 г., содержит только список астрономов всех времен и всех народов, с обозначением времени их рождения и смерти и с заглавием их сочинений. Польза этой книги неоспорима; однако же в ней нет истории.

План сочинения Бальи очерчен мастерски и в немногих строках: «Любопытно, — говорит он, — перенестись во времена, когда началась астрономия; любопытно видеть, каким образом шли открытия один за другим и каким образом успехи их останавливались заблуждениями. Наконец, не любопытно ли изображение того здания, которое основано веками, трудами всех народов»?

Такой обширный план, естественно, требовал подробного рассмотрения и сравнения множества исторических заметок древних и новых писателей. Если бы эти подробности были включены в сам текст, то труд автора годился бы только для одних астрономов; наоборот, когда бы он совсем их уничтожил, тогда его читали — одни только любители. Для избежания таких неудобств, Бальи решился на непрерывный рассказ результатов своих исследований; а сами разыскания поместил отдельно под названием: пояснения исторические и критические. Таким образом, история Бальи, не потеряв своего ученого достоинства, сделалась доступною для всех читателей и содействовала распространению астрономических знаний и между учеными, и между людьми светскими.

Бальи, объявив, что обратится к началу астрономии, заставил думать, что читатели увидят красноречивые мечты; они, думаю, даже не воображали, что в первом томе будет помещена глава под названием: допотопная астрономия. После всех внимательных исследований автор дошел до того заключения, что древняя астрономия халдеев, Индии и Китая состояла только из обломков от астрономии древнейшей. Вместе с тем он опровергает Плюша и замечает: «область возможностей обширна; в ней заключаются и истины, но их трудно отличить от ложного».

Эти благоразумные слова заставляют обратиться к вопросу: точно ли мнение Бальи об отдаленной древности индийских астрономических таблиц не подлежит никакой критике? Но этот вопрос достаточно исследован в «Изложении системы мира», и все, что сошло с пера Лапласа, отличается и глубокомыслием, и очевидностью.

В первых строках своего великолепного труда, заметив, что «история астрономии составляет существенную часть истории человеческого ума», Бальи прибавляет, что «она даже измеряет его силу и показывает, к чему он способен». К этим словам позволяю себе добавить, что для мыслящих история астрономии должна быть источником самых любопытных, самых неожиданных выводов о наших успехах и заблуждениях в общей образованности.

Посредством измерений, по способу очевидному и точному, было найдено, что объем Земли по крайней мере в миллион раз меньше Солнца; это самое светило, перенесенное в страну звезд, займет также довольно скромное место между миллиардами светил, открываемых телескопом; тридцать восемь миллионов лье, содержащихся в расстоянии между Землей и Солнцем, не могут служить основанием для определения размеров видимого мира; скорость света (77 000 лье в секунду) едва достаточна для приблизительно понимания величины этих размеров; наконец, из некоторых вероятных исследований надо заключить, что существуют звезды, от которых свет доходит до нас в миллион лет. После всего этого спрашивается: что мы такое во Вселенной? Не правда ли, что успехи астрономии превратили нас в совершенное ничтожество?

Но посмотрим на вопрос с другой стороны. Все великие астрономические вопросы разрешены посредством ничтожных материальных средств; чтобы усовершенствовать их и приспособить к измерению величин, на которых основываются астрономические вычисления, человек должен был усилить свое зрение, составить снаряды для измерения времени с точностью десятой доли секунды, уничтожить микроскопические погрешности, производимые расширением металлов от температуры, и защитить себя от ошибок, происходящих от теплой или холодной, от сухой или влажной атмосферы: человек все это сделал, несмотря на свое слабое и ничтожное тело, несмотря на малость своей планеты, которая во Вселенной менее песчинки.

Вопросы, на которые астрономия дает определенные и блестящие ответы, разделяются на две категории: одни представляются нашему уму естественно, сами собою, и уму надо было только найти средства для их решения; другие же, по прекрасному выражению Плиния, погружены в величие природы. Бальи в своей книге те и другие предлагает с глубоким знанием астрономии и возможность и обширность их открывает с увлекательным красноречием. Если, с одной стороны, астрономия уничтожает человека, то, с другой, она дает ему самое почетное в неизмеримой области идей. Таким образом, наука, возвышающая нас в наших собственных глазах, во все времена и во всех странах имела и всегда будет иметь горячих и благодарных почитателей.

В 1775 г. первый том своей истории Бальи отослал к Вольтеру. Благодаря за подарок, остроумный и прославленный старец написал к астроному одно из тех писем, которые только умел писать и в которых умные похвалы кажутся совершенно естественными.

«Я, — писал Фернейский философ, — много вам благодарен, потому что, получив в один день вашу книгу и толстое медицинское рассуждение, я не раскрывал последнего: я прочитал почти всю вашу историю, и здоровье мое поправилось».

Действительно, Вольтер прочитал историю Бальи с пером в руке, и предложил ему возражения, доказывающие и необыкновенную проницательность, и удивительное разнообразие знаний. Тогда Бальи нашел необходимость развить свои идеи, которые в его «Истории древней астрономии» не составляли главного предмета. Вот происхождение и цель его сочинения, изданного в 1776 г. под названием: Письма к Вольтеру о происхождении наук, особенно у народов Азии. Здесь автор предваряет читателя, что письма к автору «Меропы» написаны для доказательства, что он не имел намерения забавляться парадоксами.

По мнению Бальи, современные народы Азии наследовали астрономию от народа древнейшего. Китайцы и индийцы, славящиеся своими астрономическими знаниями, только что сохранили полученное ими наследство, но не имеют права называться изобретателями. Некоторые астрономические явления, находящиеся в летописях этих южных народов, относятся к географическим широтам, более северным. Следуя за этими явлениями, можно дойти до первобытного народа и доказать, что образованность распространялась от севера к югу.

Бальи так же утверждает, что древние басни, рассматриваемые физически, принадлежат северным странам нашей земли.

В 1779 г. Бальи издал второе собрание писем под названием: Письма о Платоновой Атлантиде и о древней истории Азии. Вольтер умер прежде, нежели получил эти письма; но Бальи не хотел менять принятой им формы и новые свои письма по-прежнему адресовал к фернейскому философу.

На первые письма Вольтер отвечал, что он не имеет никаких сведений о древнем народе, который был учителем индийцев. Астроном, чтобы уничтожить это возражение, старался доказать, что народы исчезают и об их существовании остаются только предания. В пример он приводит пять народов и между ними атлантов.

Аристотель говорил ему об Атлантиде, что ее выдумал Платон. «Он ее выдумал и уничтожил, как Гомер построил и разрушил стены Трои». Бальи не принимал этого скептицизма. Он думал, что Платон не шутя рассказывал афинянам о народе ученом, цивилизованном, но уничтожившемся и забытом. Бальи не соглашался с Платоном только в том, что Канарские острова остались от древнего отечества Атлантов, поглощенного морем. Бальи помещал этот народ на Шпицберген, в Гренландии и на Новой Земле, изменившихся в их климате. Так же и Гесперидские сады надо искать вблизи полюса. Наконец, сама басня о Фениксе перешла к нам с устья Оби, которое шестьдесят пять дней в году не освещается Солнцем.

Во многих местах своего сочинения Бальи сам удивляется странности своих заключений и опасается, чтобы читатели не приняли их за игру воображения; однако он сказал: «мое перо не может находить выражений для мыслей, которые кажутся мне ложными». Бальи, для их утверждения, призвал на помощь астрономию, историю, филологию и системы Мерана и Бюффона о собственном тепле Земли. Он не забыл также, «что людям, любящим удовольствие больше, чем науку, более всего нравится красивый слог, а сухая истина убивает их скукой». Несмотря на все это, Бальи не имел последователей; по какому-то инстинкту ученые отвергали плоды труда упорного; Даламбер даже называл его пустым, лишенным всякой здравой мысли, и самого автора —иллюминатом. Но Вольтер вел себя гораздо приличнее. Он любил браминов и доказательства астронома удостаивал основательного разбора. Так же надо поступить и в наше время, когда с востока снята большая часть таинственного покрова. Ныне мы хорошо знаем историю китайцев и индийцев; даже знаем до чего достигли они в науках математических. Теория внутреннего тепла Земли сделала неожиданные успехи. Наконец, сравнительная филология, много расширенная трудами Сильвестра де Саси, Ремюза, Картмера, Бюрнуфа и Станислава Жюльена, осветила исторические и географические вопросы, покрытые мраком во время Бальи. Пользуясь новыми исследованиями, нетрудно доказать, что гипотеза о древнем, неизвестном народе, основателе всех человеческих знаний, и об отечестве Атлантов не имеет никаких твердых оснований. Впрочем, если бы Бальи жил с нами, то, руководствуясь справедливостью, мы должны были бы повторить слова Вольтера, переменив настоящее в прошедшее: «Ваши обе книги были наполнены глубокою ученостью и остроумными выводами, украшенными истинным красноречием, всегда приличным предмету».

Назад  |  Оглавление  |  Вперед