Говорят летчики-космонавты

Они не только хорошо знали Ю. А. Гагарина, они близко соприкасались с ним, они вместе прошли через все этапы космической подготовки, они, в большинстве своем, слетали тоже в космос, они испытали прелести и коварность славы. Им слово, им вера, им признательность. В искренности их суждений невозможно сомневаться. Со многими из них я встречался и разговаривал.

Первое слово Г.С. Титову: "Рассказывать о Гагарине легко и трудно. Обыкновенный, располагающий, улыбчивый человек. Это так! Но Юра не просто веселый, не просто мужественный, не просто волевой. В нем была скрыта огромная энергия деятельного, очень способного и разносторонне одаренного человека".

"Он был хорошим другом. Любил охоту, спорт, веселую компанию. Любил жизнь. С ним было просто и легко работать и весело отдыхать. Я не знал никого, кто с такой легкостью и свободой входил в контакт с любым человеком. Он мог с азартом третьеклассника играть с мальчишками в баскетбол или гонять шайбу, а через несколько минут серьезно обсуждать вопросы с учеными. Со всеми он был на равных. Это тоже относилось к числу его талантов".

На вопрос корреспондента "Было ли в Гагарине что-то такое, что прежде всего бросалось в глаза?", Титов ответил: "Да, было - удивительно серьезное отношение к порученному делу. Он был человек с потрясающе развитым чувством ответственности. Юрий обязательно выполнял все, что ему поручали. Причин для того, чтобы отказаться от задания, каким бы сложным или рискованным оно ни было, для него не существовало. И эта высочайшая самодисциплина заставляла его предельно глубоко изучать все те предметы, которыми мы занимались.

Я, человек по натуре динамичный, обычно быстро схватываю предмет и, поняв суть дела, не трачу потом времени на размышления над частностями. И так все ясно, чего же боле - шагай дальше!' Гагарин был иным. Если уж он занимался, то изучал предмет досконально, до предела. А изучив, садился конспектировать, хотя никто этого от него не требовал. В общем, это было очень разумно и вполне оправданно - на консультации в той ситуации, к которой он готовил себя, рассчитывать особенно не приходилось. Он должен был знать все. Абсолютно все! Иначе, повторяю, он не мог".

"Хорошо помню, когда мы, будущие космонавты, впервые собрались вместе. Разные по опыту жизни, характеру. А вот главное - огромный интерес к новой работе был у всех. Душой коллектива незаметно для других, думаю, что и для себя тоже, стал Гагарин. Он обладал редким обаянием, располагал к себе искренностью и доверчивостью... Мы ощутили в нем черты лидера. Мы уловили их в его спокойствии в минуты самого жаркого спора, в его мудрой рассудительности, в умении быстро находить точные и верные решения, в его таланте к наукам... В его способности быстро схватывать все новое - идею, технику. В хороших физических данных Юры - он сразу проявил себя на спортивной площадке".

"Когда Н.П. Каманин объявил: "Летит Гагарин. Запасным готовить Титова", признаюсь, в первый момент мне было нелегко. Но Гагарин нашелся, он по-дружески произнес: " Скоро, Герман, и твой старт!" Выбор Гагарина был правильным, как мы сейчас понимаем".

Алексей Архипович Леонов: "Возможно, внимательные историки и биографы Юрия Гагарина найдут иные слова о главном в его характере, но нас особенно восхищала в нем какая-то бездонная сила и устойчивость простых человеческих качеств - честности, прямоты, общительности, трудолюбия. И даже такой полет, такая слава не могли ни на йоту изменить его в худшую сторону. А что греха таить, такое могло произойти с кем-нибудь другим. Полет лишь ярче раскрыл, я бы сказал, человеческий талант Юрия. Повторяю, это особенно было заметно для тех, кто начинал с ним".

На время полета Ю.А. Гагарина в космос А.А. Леонов был командирован на Дальний Восток, на самый конечный пункт слежения за полетом Юрия Алексеевича на территории Советского Союза. "Сквозь космический треск и шумы я услышал его голос, - вспоминает Алексей Архипович. " Как у меня дорожка? - это он о траектории спрашивал. Представляете первый старт человека, а Юрий спокойно и деловито интересуется очень конкретными вещами. Казалось бы, эмоции должны захлестнуть, а он работает... Значит, Гагарин спрашивает, а параметров у нас еще нет. Но я кричу в микрофон: " Все хорошо! Дорожка отличная! Все в норме!" Гагарин узнал меня " Спасибо, Блондин!" - говорит. Вот в этот момент я понял, что все в порядке. Он меня поразил в то утро своей выдержкой, мужеством. Я сам испытал, что такое " активный участок" и встреча с космосом, и до сих пор преклоняюсь перед Юрием - ему было трудно, но он был уверен, что нам, на земле, не легче, и поддерживал нас. Забота о других - главная черта Гагарина".

"Да стоит ли приводить много примеров особого чувства гражданственности Юрия, чувства долга, общественной полезности? - спрашивает Алексей Архипович и говорит: " Почта Гагарина - космонавта и депутата - это ворох писем ежедневно, без преувеличения, мешок. Но на каждое, каждое письмо он отвечал лично, не формально, от сердца. Знаете, на сколько писем он не успел ответить? На восемь! Лишь восемь человек из сотен, тысяч, написавших ему, не имеют этой драгоценной реликвии - письма Гагарина. Меня потрясает этот факт".

Андриян Григорьевич Николаев: " Мне посчастливилось жить и работать, как говорят, бок о бок с Юрой с 1960 по 1968 год... Вместе проходили сложную программу подготовки к полетам в космос. И сейчас хорошо помню то напряженное время. Гагарин всегда был бодр, общителен, отзывчив. Он обладал бесценным даром создавать атмосферу теплоты и душевности всюду, где появлялся, - на работе, во время отдыха, на наших " мальчишниках". Любил шутку.

"А когда в космос полетел я, он очень радовался. Уже на орбите я приступаю к проверке систем, беру в руки бортовой журнал, открываю новую страницу и немею от неожиданности: в моем бортовом журнале лежит листок с пестрыми дорожными знаками. Откуда он? И при чем тут, в космосе, правила дорожного вождения автомашин? Присматриваюсь. О, да тут что-то от руки дописано. Читаю. И сразу догадываюсь о шутке Юрия Гагарина. Это его рука. Значит, и его затея... Видать, не один выдумывал. На всех знаках поставил уточнение: железнодорожный переезд без шлагбаума - "береги хвост"; переезд через шлагбаум - "не сшиби"; пересечение со второстепенной дорогой - "не разменивайся на мелочи"; крутой спуск - "не торопись"; неровная дорога - "больше газу!" На многочисленных стрелках - имена друзей, знакомых. От руки нарисована орбита. Рядом слова: "Даешь третьи сутки!" Ниже написано: "Учи дорожные знаки! Космос - это не земля и не пруд с карасями. Здесь нужно хорошо знать правила движения. Не теряй времени. Всем сердцем с тобой. Ландыши". "Ландыш" - позывной космонавтов из первого отряда во время тренировочных сеансов радиосвязи.

"Юрий Гагарин - наш современник и в тоже время человек, который ушел вперед, обогнал время. Мы любили его, с большой симпатией относились к нему и до полета, и после того, как он стал известен всему миру, когда к нему пришла огромная слава. С ним было просто и легко. Он был доступен людям, открыт и понятен им".

Валерий Николаевич Кубасов: "О первом космонавте написано так много, что вряд ли мне удастся добавить к его портрету какие-либо новые штрихи. И все же хочу сказать о редкой способности Гагарина сдерживать эмоции. Мне довелось готовиться совместно с Юрием Алексеевичем к полету на новом в то время корабле "Союз". Он страстно хотел продолжать полеты в космос, а "Союз" был машиной принципиально новой, необлетанной. Вполне понятно, что при его освоении то и дело возникали сложные ситуации, что-то не получалось. Что скрывать, порой у меня появлялось раздражение, и оно, видимо, выплескивалось наружу. Реакция Гагарина была неизменной - он отводил меня в сторону и мягко говорил: "Спокойно, держи себя в руках". Думаю, что эта черта сыграла немаловажную роль при выборе кандидата на первый космический полет.

Во многом благодаря общению с Гагариным я научился более спокойно вести себя в любой, даже в самой напряженной ситуации".

И еще: "Заканчивался очередной день, насыщенный тренировками и зачетами, и Юрий частенько возвращался в свой служебный кабинет к деловым бумагам и письмам избирателей - он был депутатом Верховного Совета СССР. Случалось, исполнял свой депутатский долг в не совсем обычной обстановке... Как-то мы засиделись в "Союзе" дольше обычного, допоздна. Огромный цех опустел, и, видимо, улучив спокойный момент, к Гагарину подошел рабочий и рассказал про свое житье-бытье: в семье пополнение, а с жильем плохо, тесновато. В общем, попросил помощь. Нужно ли говорить, как занят космонавт, готовящийся к полету, сколь плотно был заполнен день Гагарина. Однако он счел своим долгом наутро побывать в профсоюзном комитете предприятия и получить заверения в том, что рабочему в ближайшее время предоставят новое жилье".

Георгий Степанович Шонин: "Кем бы он стал, оставшись в живых? Крупным военачальником? Ученым? Конструктором? Трудно сказать... Бесспорно одно - все свои силы, энергию, талант и горячее сердце он посвятил бы делу, которое начал, делу освоения космического пространства. Ибо не в его правилах было останавливаться на полпути".

"Я прикрываю глаза - и передо мной мелькают картины, как кадры документальной ленты. В них Юрий в разное время и в разной обстановке. Везде разный, и вместе с тем везде он остается одним и тем же - самим собой... "

"Что же касается мудрости, то даже я, знавший Юрия дольше, чем кто-либо другой из отряда космонавтов, не переставал удивляться: откуда столько ее у этого простого парня? Скромность же Юрия была врожденной, без всякой претензии на исключительность. Как скромна и неброска природа и земля, на которой он родился и вырос".

Много пишут об улыбке Гагарина: открытая, не деланная, от души, от всего сердца, богатая и щедрая. Некоторые утверждают, что его улыбка была лучше, чем у любой кинозвезды. Отец космонавта Алексей Иванович говорил: "Мы, Гагарины, народ веселый... Умели мы посмеяться. Стало быть, погагарить, если говорить по-деревенски. А кто людей веселит, за того весь мир стоит".

Космонавт Евгений Васильевич Хрунов на этот счет писал: "Считаю своим долгом сказать, что нельзя - так еще бывает! - изображать Гагарина как этакого развеселого ухаря - парня с вечной улыбкой на лице.

Да, он любил жизнь, людей, умел порадоваться от души, был удивительно чутким. Но в работе - а это большая, главная часть его жизни - Гагарин был необычайно сосредоточенным, когда надо - требовательным, строгим. И к себе, и к людям. Поэтому вспоминать впопад и невпопад об улыбке Гагарина - этого великого труженика - значит заведомо обеднять его образ".

Вторя Е. В. Хрунову космонавт Павел Романович Попович говорил: " Мне бы очень хотелось, чтобы наши дети и наши внуки воспринимали Гагарина не как исключительную личность, а как живого человека".

Космонавт, профессор Константин Петрович Феоктистов убежден: "Гагарин никогда не играл и не пытался играть роль человека-уникума. Он отдавал себе ясный отчет в том, что является обыкновенным человеком, попавшим в необыкновенные обстоятельства.

Это очень редко встречающийся дар - при любых обстоятельствах оставаться самим собой".

Летчик-космонавт Борис Васильевич Волынов: "У него был редчайший дар общения с людьми. После полета - наверное это было открытием и для самого Юрия - оказалось, что он может легко и на равных разговаривать с рабочим и академиком, с премьер-министром и крестьянином. И при этом он был как бы мощным генератором, излучавшим радость и доброжелательность по отношению к людям".

Владимир Александрович Шаталов: "Я не переставал удивляться этому человеку. И прежде всего его умению общаться с людьми. Куда бы мы ни пошли - Юрий везде находил знакомых, которых знал лично, по именам. Он знал, где они работают, чем занимаются, знал их слабости и достоинства, интересовался их родными и близкими".

"...пожалуй, главное, чему научил нас первый космонавт, - это отношение к людям. Я впервые понял его высокую человечность на случае, казалось бы, пустячном.

Это произошло в день, когда впервые проводилась стыковка двух автоматических спутников. Мы должны были как можно скорее попасть на пункт управления, но возле гостиницы нас задержала толпа. Люди набросились на Гагарина, протягивая ему открытки, книжки, блокноты. Каждому во чтобы то ни стало хотелось заполучить автограф. Сначала стоя в сторонке, я спокойно наблюдал, как Юра добросовестно расписывается направо и налево. Потом вижу, конца этому не будет - люди все подходят и подходят. Я начал поторапливать Гагарина:
- Давай, давай по-быстрому, опаздываем же!..
- Сейчас, сейчас... - успокаивал меня Юра, а сам продолжал раздавать автографы. Потом нам пришлось на дикой скорости мчаться к автобусу, потому что времени оставалось в обрез.

Для меня нет ничего более глупого, чем опаздывать, и, разумеется, я не удержался -попрекнул Юрия:
- Несерьезно это - автографы. Ну что за люди? Разве можно так транжирить время?

Гагарин ответил:
- Нужно. Ведь люди же просят. Как же отказать им в просьбах?

Я продолжал свое:
- А зачем они суют всякие клочки бумаги?
- Ты не прав, - возразил Гагарин, - не беда, что человек не припас заранее фотографию или книгу. Он вообще не готовился к встрече, вот и дает на подпись то, что имел под рукой. Автографы люди просят не для того, чтобы похвастаться перед соседями и сослуживцами, а на память об этих годах. О самом начале космической эпохи. Может быть, человеку приятно будет передать мой автограф детям, рассказать им, как встречался с людьми, которые работали в космосе... Словом, слетаешь - сам почувствуешь. Это пока не подходят к тебе люди, не просят тебя ни о чем, ты думаешь, что сможешь отмахнуться хотя бы от мелочей. А вот когда слетаешь...

Слетав, я понял, насколько прав был Юрий".

Петр Ильич Климук: " Когда меня спрашивают, может ли космонавт быть примером для "простых смертных", я всегда вспоминаю Юрия Гагарина. Есть судьбы, которые становятся олицетворением самых благородных и самых заветных устремлений целого поколения. Такова судьба Гагарина. Его яркую личность формировало время. И он сам, его жизненный путь, и его характер - космический без всяких кавычек - оказали самое сильной влияние на поколение космонавтов. Мы шли по его стопам с мыслью быть похожими не него, учились у него мужеству, преданности мечте. Мы почти все еще были " простыми смертными", а он окружен ореолом космической славы и всенародной, всемирной любви. Он первым взлетел высоко, но не "вознесся" над нами, остался нам старшим "звездным братом". И мы тянулись к нему, как тянуться в большой семье младшие дети за старшим, учась у него и подражая ему...

В Звездном мы встречались с ним каждый день. Во всем, что мы тогда делали, была частичка его ума, труда, помыслов. И каждый раз я с благодарностью думал как о большой жизненной удаче, что Гагарин был для меня больше, чем учитель".

Лев Степанович Демин: "Хорошо запомнился один случай. Весной 1963 года группа инженеров, прибывших в качестве космонавтов в городок, выехала на подмосковный аэродром для выполнения программы парашютной подготовки. Вместе с нами на прыжках были Ю. А. Гагарин и П. И. Беляев. Приезд Гагарина на прыжки не планировался, а появился он среди нас из-за Беляева - тот во время предыдущей парашютной подготовки повредил ногу и теперь чувствовал себя неуверенно. Это и понятно. Ведь очередная травма во время прыжков грозила Беляеву отчислением. Надо было морально поддержать товарища. Гагарин добился своего назначения на прыжки, хотя для него это было сделать не так-то просто.

Инженеры только начинали программу и прыгали еще с "веревкой", т.е. с вынужденным раскрытием парашюта, а Гагарин и Беляев выполняли прыжки с задержкой в 20 секунд. Мы завидовали хорошему, стабильному падению наших товарищей. На аэродроме царила деловая, дружеская обстановка. Прыгали и мы, новички в парашютном деле, и часто на земле нас встречали врач и Гагарин. Юрий умел держать себя запросто, как равный. Мы слышали теплые, ободряющие слова и советы человека, прошедшего путь, который нам еще предстояло одолеть. В эту зиму мы, группа инженеров, выполнили по пять прыжков. Несколько раз пришлось прыгать с Гагариным в одном вылете.

Естественно, что находящиеся на борту самолета начинающие парашютисты присматривались друг к другу, особенно к Юре. Он меня удивил. Веселый и оживленный перед взлетом и сосредоточенный, молчаливый - в полете. Такой переход от одного состояния к другому был для меня непонятен. Перед взлетом мы отработали все элементы прыжка, задание известно и хорошо усвоено. Поэтому в полете, как мне казалось, можно бы поговорить на отвлеченные темы. Набравшись храбрости, я как-то спросил Юру о причине такого " ухода в себя".

- Перед прыжком я мысленно " проигрываю" свои предстоящие действия: как встану у двери, на чем сосредоточу внимание, как оттолкнусь от борта самолета, как буду стабилизировать падение, как открою парашют и многое другое. Повторить порядок действия непосредственно перед прыжком - большое дело.

Впоследствии я всегда применял это правило, оно стало для меня обязательным элементом подготовки".

Виталий Иванович Севастьянов: "Юрий был из тех людей, которые, что называется, самой природой созданы для общества, для которых нести добро обществу такая же естественная потребность, как потребность дышать, двигаться, действовать. Он был удивительно добрым человеком. И это, по-моему, первая характерная его черта".

"Однако я должен подчеркнуть, что Юрий не был прост, как это могло показаться поверхностному взгляду. На самом деле он был очень сложным человеком. По-хорошему сложным. Он, как губка, впитывал в себя все хорошее. Причем это непрекращающееся накопление духовных ценностей и знаний шло как-то непроизвольно... Он рос буквально на глазах".

"Он был прост и одновременно глубок в своих чувствах и мыслях, природная мягкость и щедрая доброта души уживались с завидной твердостью характера. Он был по-настоящему настоящим человеком". Николай Николаевич Рукавишников:

Николай Николаевич Рукавишников:"Конечно, второго Гагарина быть не может, он неповторим, как всякая яркая индивидуальность. Но были в его характере черты, которые обязательно нужны каждому космонавту. Это спокойствие и невозмутимость. Прежде всего спокойствие. Затем еще - и это очень важно - способность переносить без раздражения неприятные ситуации - монотонные, длительные. Гагарин в любой ситуации умел оставаться человеком реально мыслящим и ни при каких обстоятельствах не теряющим чувства юмора. И в этом он был образцом для каждого из нас".

"Все знают обаяние его улыбки, но, может быть, самой поразительной была его манера говорить с человеком. Она тоже сразу же располагала к нему людей. Он встречал вас так, что вы понимали: ему очень интересно и хорошо с вами. Он не говорил этого словами, а просто смотрел очень дружелюбно и так внимательно вслушивался в собеседника, как будто давно и хорошо его знал".

Владислав Николаевич Волков: "V Юрия было очень подвижное лицо. Малейшие оттенки настроения отражались на нем, как у всякого горячего по натуре человека.

При всей своей уравновешенности Юра был горяч - горяч в деле. Все... волновало и трогало его. Он с детской непосредственностью радовался каждому нашему успеху, тяжело переживал, если вдруг возникали какие-либо неприятности. Нет, он не боялся трудностей. Просто он очень "болел" задело. Очень... Своею страстностью, добросовестностью, исключительно развитым чувством ответственности он заражал всех нас - мы учились у него".

Владимир Викторович Аксенов: "С ним было легко: быстро схватывал самую суть дела, спрашивал о той или иной системе не вообще, а точно и конкретно. Он был не просто космонавт, а первоклассный специалист... На него лавиной обрушилась информация. Он впитывал ее, тонко понимал сложную техническую и организационную структуру космических исследований. Как специалист, как передовой человек своего времени он постоянно был на гребне научно-технической революции".

Василий Григорьевич Лазарев:"Среди многих замечательных черт Юрия Алексеевича Гагарина мне бы хотелось особенно подчеркнуть его обязательность. Она проявлялась и в большом и в малом. Он никогда не обещал того, чего не мог выполнить. Вроде бы и отказываться неловко, и никто потом не упрекнет, " войдут в положение", если не сделаешь, но. он предпочитал или отказываться сразу, или обязательно делать. И это было уже чертой характера, потому что проявлялось, я повторяю, в мелочах.

Вот я помню, был однажды день моего рождения. Я пригласил Юрия Алексеевича: мы с ним были соседями по дому. Он говорит:

- Я бы с удовольствием пришел, но у меня в Москве неотложное дело, освобожусь очень поздно.
- Приходи поздно.
- А если я приеду часа в два?
- Приходи в два.
- Хорошо, я приду обязательно.

В два часа ночи, уже гости мои начали расходиться, звонок в дверь, пришел Гагарин".

Сергей Михайлович Белоцерковский (руководитель дипломной работы Ю. А. Гагарина в академии): "Юра как-то по особому ценил все доброе, искреннее, что несли ему люди. В академии он общался со многими, и все хотели помочь ему в страдную пору учебы, особенно при завершении дипломной работы. Но и он старался не оставаться в долгу. От всех событий "местного значения" - дней рождений сотрудников, получение квартиры, рождение ребенка - он не оставался в стороне. Он не забывал поздравить, подарить сувенир, входил в общий пай на подарок. При этом широту души и щедрость проявлял такие, что его все время надо было сдерживать".

Назад  |  Оглавление  |  Вперед